История Натальи Т.

Здравствуйте, меня зовут Наталья, я алкоголик. Больше четырех лет именно так я представляюсь на группах АА. Столько же времени назад мне поставили диагноз – хронический алкоголизм, 2-я стадия.

Мой папа служил  пограничником. Семьи офицеров очень дружили между собой. По праздникам всегда  —  обильные застолья. Поскольку бабушки и дедушки жили далеко, дети всегда были при родителях, нам накрывали стол в другой комнате, там же мы и играли. Но я помню, что лет с пяти я старалась сидеть в комнате со взрослыми. Мне было очень интересно наблюдать за ними, слушать, о чем они говорят, что поют.  Вспоминается холодный ужас в животе, страх от строки из песни:  «Горе горькое по свету шлялося и на наше село набрело».

Я хорошо училась в школе. До четвертого класса были поиски «себя» — занятия в хоре, секции художественной гимнастики, живом уголке, что-то еще. Я быстро охладевала ко всему. В танцевальном кружке  осталась на 6 лет. Мне нравилось, были успехи, я получала сольные партии.  В старших классах пришлось сосредоточиться на учебе. Не представляла, куда я буду поступать, потому что одинаково хорошо училась по всем предметам. С профессией помог определиться случай. Одноклассница мечтала стать журналистом, попросила вместе с ней поучаствовать в конкурсе, объявленном местной газетой.  Я заняла первое место.

На журфак в Ленинградский университет поступила легко. Но на заочное отделение. Это был неслабый удар по самолюбию: лучшая выпускница —  единственная из всех поступающих в вузы одноклассников не прошла по конкурсу. Боль и даже стыд от первой серьезной жизненной неудачи забылись быстро.  Меня приняли на работу в газету.  Замечательный коллектив, командировки, встречи с интересными людьми, творческая реализация и учеба только на «пятерки» — все это так воодушевляло.

Когда мне исполнилось 19 лет, папу перевели служить в Сестрорецк, пригород Ленинграда. Начался период эмоциональных трагедий. Усилилось употребление алкоголя папой, скандалы в семье,  друзья остались в Карелии, у сестры была своя компания в институте, со своими однокашниками я виделась два раза в год, нелюбимая и какая-то нелепая работа в райкоме комсомола. Накануне двадцатилетия  — несчастная любовь.  С этой болью я справиться уже не могла.  Предложила знакомым девчонкам пойти в ресторан, выпить.  Небольшая доза – немного вина – позволила мне расслабиться и выговориться.  Стало легче. Первое употребление алкоголя подсказало мне простое и удобное решение всех моих проблем .

Очень сильно, до потери памяти, я напилась через полтора года на зимнем  турслете. Было очень холодно, мы довольно часто выпивали по рюмочке для «сугрева».  К вечеру я надралась.  Пришла на дискотеку, пара неловких движений, меня занесло и —  упала, забывшись сном.  Проснулась в чужой комнате. Видимо,  дальше тащить меня у добровольцев сил не было. Надо мной смеялись. Остаток турслета я просидела в номере и проревела. Ко мне заходили приятели и приятельницы, утешали, мол, с кем не бывает. Первый зарок: больше – ни-ни.

Держалась полгода. До следующей череды разочарований, эмоциональной боли: разрыв с любимым человеком, низкооплачиваемая работа корректором в военной газете, страшный диагноз папы – онкология. Перед смертью он поделился своими опасениями с мамой: «Маринка (сестра) поплачет обо мне и перестанет, а Наташка с горя сопьется».

После того, как папа ушел, было очень плохо с деньгами. Мама не работала, сестра заканчивала институт. Выпивала от случая к случаю. В 23,5 года, пройдя творческий конкурс,  я устроилась  на Петербургское телевидение редактором-социологом. Очень любила свою работу: интересные исследования, прямой эфир, авторские сюжеты. Были творческие удачи, меня хвалили.  Нравились богемные тусовки – и генерация идей, и обмен впечатлениями, и новые знакомства, и пьяная расслабленность. Я выбрала компанию людей старше себя, которым абсолютно доверяла: их вкусу, их мнению, их опыту.

В это время у меня был роман. Потрясающий по глубине взаимопонимания, степени эмоциональной привязанности,  силе сексуальной страсти.  Разрыв был болезненным, мучительным, на фоне диагноза-приговора  — бесплодие.  Я перестала выпивать. Начала пить. Горько, много, безысходно. После попоек плохо себя чувствовала, в редакции стали обращать внимание, что я часто опаздываю, плохо выгляжу, делали замечания.  Стала похмеляться. Помню,  утром выпила рюмку водки,  и мне стало так хорошо, глаза сфокусировались, мозги встали на место, захотелось работать, горы свернуть.  Очень быстро, в течение месяца, к концу рабочего дня я стала напиваться. Начался период объяснительных записок, купленных больничных, отпусков за свой счет, справок от нарколога, что  прошла курс лечения.  Я вышла замуж за человека непьющего, некурящего, спортивного. В 29 лет меня уволили по сокращению штатов.

Профессию я утратила. Закончила курсы  бухгалтеров, какое-то время трудилась по этой специальности. Затем долгое время работала в книжной торговле продавцом, менеджером в издательстве. С 30 лет начались тяжелые запои. Как правило, нарастало чувство чудовищного внутреннего одиночества, я искала собутыльников, чтобы высказать все, что накопилось.  Сначала наступало облегчение, где-то даже веселье накатывало. Похмельное утро – кайф, а к вечеру начинались физические и психические кошмары. Громких звуков боюсь, одна оставаться боюсь, плохо, тоска, одолевают страхи: как домой вернуться, что на работе сказать? И я продолжаю пить,  чтобы вообще не думать, забыть, что мне стыдно, что чувство вины непереносимо.  Перелом ноги, разбитое лицо с рваными ранами, сотрясение мозга, хронический холецистит. Неоднократно —  публичный позор. Родные, доведенные до отчаяния. Чувство безысходности, страх… Они заставляли меня из последних человеческих сил  просить о помощи – психологов, врачей, священников.  Были периоды трезвости  на зубах, на подшивках, на молитвах. А потом я снова начинала пить. Уже в одиночестве. Последний запой длился месяц. Когда родные и близкие стали мешать моему одинокому употреблению, я ушла на блатхату.  Очень хотелось напиться так, чтобы уснуть и умереть. Не вышло. С балкона сигануть – не хватило духа.  Меня нашел муж. Без истерик, без надежд, без иллюзий насчет выздоровления  я отправилась в больницу. Диагноз – хронический алкоголизм, 2-я стадия. Я чувствовала себя проклятой, опозоренной, униженной, брошенной, нелюбимой. Мне 42 года.

А дальше…На десятый день трезвости мне очень захотелось выпить.  Я расплакалась и зашептала: «Господи, пожалуйста, ну сделай со мной что-нибудь…»  Доктор мне организовала встречу с алкоголиком. Эта женщина не употребляла 12 лет. Она рассказала мне о сообществе АА. Я ей не очень-то поверила, но на группу сходила, затем отправилась в ребцентр. Мне не нравилось все. И только на 27-й день реабилитации я услышала от консультанта: «…если б вы знали, КАКОЕ ЭТО ПРИНОСИТ ОБЕГЧЕНИЕ!».  Оно!!!! Облегчение. Я так хотела облегчения.

После выписки, я стала ходить на группы анонимных алкоголиков. Со спонсором прочитала Большую Книгу, стала применять принципы Программы в своей жизни. Я где-то прочитала или услышала: «Когда я говорю с другим алкоголиком, я знаю о нем все. И он обо мне тоже все знает». В этом заключается мудрость  Программы: понимать друг друга, помогать друг другу, просто делясь своим опытом. 12 шагов к трезвости, 12 шагов к Богу. 12 шагов – путь любви.  Счастье есть. Теперь я это точно знаю.